The possibility of “Pushkin trace” in S. A. Yesenin’s Persian Motifs

С.Н. Пяткин
DOI: https://doi.org/10.37724/rsu.2023.81.4.006
2023-12-27
Abstract:Насыщенность пушкинским «присутствием» художественного мира Есенина — факт очевидный, имеющий внушительный опыт научного изучения, в орбите которого чаще всего располагаются есенинские произведения, относящиеся к позднему творчеству поэта. В центре внимания настоящей статьи — микросюжет о путнике, объединяющий 7-е и 8-е стихотворения цикла «Персидские мотивы» (1924–1925), который впервые анализируется в контексте заключительного произведения «Подражаний Корану» («И путник усталый на Бога роптал...») А. С. Пушкина. В ходе исследования установлено, что оба цикла, принадлежа к русской ориентальной традиции, содержат отличную друг от друга, но вместе с тем диалогически соотносящуюся между собой художественную рефлексию мира Востока. Это в большей степени отражается в разности судеб есенинского и пушкинского путников, которая образуется автором «Персидских мотивов» посредством диалогической интенции, обращенной к сюжету IX «Подражания». Идея пушкинской притчи заключена в безоговорочной вере человека в милость и всесилие Создателя. Микросюжет о путнике Есенина наполнен вдохновенной мыслью о самоценности жизни и творческого отношения к ней человека, способного чувствовать и благодарно воспринимать живительную силу земной красоты. Утверждается, что образ есенинского путника, не имея явно выраженного полемического посыла по отношению к сюжету пушкинской притчи, служит в субъектно-образной структуре цикла маркером чужого сознания, обогащающего авторское мировидение, что не в последнюю очередь способствует у Есенина поиску и обретению оригинального идейно-эстетического решения восточной темы и неповторимого, подчеркнуто русского песенного голоса в отечественной ориентальной традиции. Pushkin’s vivid presence in Yesenin’s poetic world is a clear fact that has been studied for many years. In this respect, Yesenin’s later works have been explored more intensively. The present article focuses on the micro-plot of a traveler that unites the 7th and 8th poems of the series Persian Motifs (1924–1925), analyzed in the context of Pushkin’s final poem in Imitations of the Quran (“And the tired wayfarer reproached his God...”). The present study proves that both of the works belonging to the Russian oriental tradition contain different but still dialogically correlated artistic reflection of the Eastern world. This is mainly reflected in the difference between the destiny of Yesenin’s traveler and the destiny of Pushkin’s traveler, intended by S. A. Yesenin as a dialog referring to the story of the 9th Imitation of the Quran. The idea of A. S. Pushkin’s parable is unconditional faith of man in the grace and the almighty power of the Creator. Yesenin’s micro-plot about the traveler is filled with the inspired idea of inherent worth of life and a person’s artistic attitude to it, our ability to experience and thankfully perceive the infusive force of earthly beauty. We do not state that Yesenin’s image of the traveler carries a message polemical to the plot of Pushkin’s parable. But it certainly points to the classic as a possible source enriching the 20th-c. author’s worldview in the imagery of his poetic cycle. That contributes to Yesenin’s quest for, and discovery of an ingenious ideological and aesthetic solution to the oriental theme. Thanks to this, he added his unique poetic voice to the Russian oriental tradition.
What problem does this paper attempt to address?